Западная философия от истоков до наших дней. Т. 1–2. Античность и Средневековье - страница 37

— Верно ли я понимаю твои слова? Мне кажется, ты имеешь в виду искусство государственного управления и обещаешь сделать людей хорошими гражданами.

— Об этом как раз я и объявляю во всеуслышание, Сократ.

Но если кто-нибудь хоть немного лучше нас умеет вести людей вперед по пути добродетели, нужно и тем быть довольным. Думаю, что и я из таких, что лучше других могу быть полезен, чтобы учить людей. Этим я заслуживаю взимаемой платы, и даже большей, по усмотрению моих учеников. Поэтому взимаю таким образом: кто у меня учится, тот, если хочет, платит, сколько я назначу. Если же он не согласен, пусть пойдет в храм, заверит клятвенно, сколько, по его мнению, стоят мои уроки, столько мне и внесет.

Платон, "Теэтет", 328 а — с

Я, любезный Сократ, не стал бы сравнивать мудрецов с лягушками, а сравнил бы их с врачами там, где дело касается тела, и с земледельцами там, где речь о растениях. Они, когда какое-то из растений заболевает, вместо дурных ощущений создают хорошие, здоровые и вместе с тем истинные. Мудрые и умелые ораторы делают так, чтобы не дурное, а достойное представлялось гражданам справедливым: ведь что каждому городу представляется справедливым и прекрасным, то для него и есть таково, пока он так считает. Мудрец вместо всего дурного заставляет достойное и быть и казаться городам справедливым. На том же основании и софист, способный хорошо воспитать своих учеников, мудр и заслуживает самой высокой платы.

Теэтет, 166d — 167d

Было время, когда боги-то были, а смертных родов еще не было. Когда же и для них пришло назначенное время рождения, стали боги ваять их в глубине Земли из смеси земли и огня, добавив еще и то, что соединяется с огнем и землею. Когда же вознамерились боги вывести их на свет, то приказали Прометею и Эпиметею украсить их и распределить способности, подобающие каждому роду.

Эпиметей выпросил у Прометея позволения самому заняться этим распределением. Когда распределю, сказал, тогда посмотрим. Уговорив, он стал распределять. При этом одним он дал силу без быстроты, других, более слабых, наделил быстротою. Одних вооружил, другим же, сделав их безоружными, измыслил иное средство во спасение. Одних облек малым ростом, тем уделил птичий полет или возможность жить под землею. Иных сотворил рослыми, тем самым и спас. Так, распределяя все остальное, он всех уравнял. Все это он придумал из осторожности, чтобы не исчез ни один род. Дав им различные средства избегнуть взаимного истребления, придумал он и защиту против Зевсовых времен года. Одел он их густыми волосами и толстыми шкурами, способными защитить от зимней стужи и зноя, чтобы служить уползающему в зимнее логово собственной самородной подстилкой. Одним дал копыта, другим — когти и толстую кожу, в которой нет крови. Потом изобрел разную пищу: одним — злаки, другим — древесные плоды, третьим — коренья, другим позволил питаться животными же. При этом сделал так, что они размножаются меньше, а те, которых пожирают, очень плодовиты, что и спасает род. Но не очень-то был мудр Эпиметей и не заметил, что полностью израсходовал все способности, а род человеческий еще ничем не украсил, и стал он думать, что же делать. Пока недоумевал, приходит Прометей, чтобы проверить распределение, и видит, что животные заботливо всем снабжены, а человек наг и бос, без ложа и оружия, хотя наступал день, когда следовало выйти человеку из земли на свет. Тогда крадет Прометей, чтобы помочь человеку, премудрое искусство Гефеста и Афины вместе с огнем, ведь без огня никто не мог бы им овладеть. В том и состоит дар Прометея человеку. Так люди научились поддерживать свое существование, но они еще не умели жить обществом. Зато этим владел Зевс, а войти в обитель Зевса, в его верхний град, Прометею было нельзя, да и страшна была стража Зевса. Прометею удалось войти в мастерскую Гефеста и Афины, где они экспериментировали. Украв у Гефеста умение обращаться с огнем, а у Афины — ее умение, Прометей отдал все это человеку для благополучия. Самого Прометея настигло возмездие за кражу, как гласит сказание.