Запрещенная экономика. Что сделало Запад богатым, а Россию бедной - страница 5

Когда российская «монокультура» дешевеет, сразу начинаются разговоры о кризисе, о том, что пора затянуть пояса, начать экономить, сокращать расходы и пр. Но ведь Россия – это континент. Казалось бы, как может целый континент с его несметными богатствами заниматься подсчетом копеек? Впрочем, нынешнее наше состояние – это типичная неоколониальная ситуация, так что удивляться не приходится.

Рим эксплуатировал только средиземноморский бассейн, Англия эксплуатирует большую часть земного шара.

Вильфредо Парето

Латиноамериканская тема представляет для нас не абстрактный интерес. Протекционистский опыт других государств будет нам полезен, если Россия решится начать новую индустриализацию.

Уже говорилось, что европейские страны, вырвавшиеся в индустриальные лидеры, широко использовали меры защиты своего внутреннего рынка, и лишь поднявшись, взялись убеждать всех остальных в необходимости свободной торговли. И не только убеждать, но и заставлять других идти по самоубийственному пути. Не по наивности или глупости лидеры многих стран отрекались от протекционизма. Их просто заставляли, а несгибаемых – убивали. Считаю необходимым остановиться на этом подробнее.

Итак, в начале XIX века Испанская империя агонизировала. Антиколониальное движение побеждало, одна за другой заморские владения добивались отделения. Аристократия Буэнос-Айреса организовала Майскую революцию 1810 года, в результате которой вице-королевство Рио-де-ла-Плата вышло из-под контроля Мадрида. На развалинах вице-королевства в конце концов образовалось четыре государства: Аргентина, Уругвай, Боливия и Парагвай. Первые три тут же оказались во власти латифундистов, со всеми вытекающими последствиям. А вот Парагваю повезло больше. Там у руля страны встал диктатор, причем настоящий, не декоративный правитель, слуга местных и внешних олигархов, а правитель-самодержец в полном смысле этого слова. Его имя – Гаспар Родригес де Франсия.

Если верить всему, что он нем пишут, Франсия отличался довольно экстравагантным мировоззрением. Однако к этим свидетельствам надо относиться осторожно. Его вполне могли и оклеветать, с учетом того, что именно его политика была костью в горле у хозяев мира и местных латифундистов, с которыми он беспощадно боролся. Франсия чем-то напоминал Каддафи, который тоже добился для своего народа процветания, хотя при жизни его и критиковали на все лады и по любому поводу. Теперь, когда Ливия уничтожена, период правления Каддафи вспоминают как золотой век, а «свобода», о которой мечтала оппозиция, обернулась бандитской анархией.

В политике Франсия был противником демократии. В 1816 году он забрал себе всю власть в стране и не выпускал бразды правления до самой смерти в 1840 году. Этого отрицать нельзя. Но что такое демократия, как не лживая оболочка, камуфлирующая олигархию? Нет денег – нет реальных прав и свобод, и чем больше нищета народа, тем больше настоящей власти у тонкого слоя сверхбогатых людей. В этом смысле никакой демократии не было ни в Бразилии, ни в Аргентине, нигде в Латинской Америке.

Да и не только там. Для сравнения: просвещенной Францией в те годы правил император Наполеон, а в США царило рабство буквально в стиле Древнего Рима. Поэтому обвинение Франсия в автократии – это смесь наивности и лицемерия. Он не позволил превратить свою страну в базар, на котором правят местные торговцы, в свою очередь полностью зависимые от мировых промышленных боссов. Вот это и есть истинная причина многолетней кампании по дискредитации Франсия.

Парагвайский протекционизм тех времен отличался такой степенью радикализма, что его правильнее называть изоляционизмом с очень высокой ролью государства в жизни страны. Франсия на практике доказал, что можно успешно развиваться, независимо от мировой торговли. Можно покончить с голодом – настоящим бичом Латинской Америки, можно подавить преступность и даже сгладить имущественное расслоение в обществе до величин, обеспечивающих социальную стабильность.

После смерти Франсия Парагвай возглавил Карлос Антонио Лопес. В основных вопросах он придерживался линии своего предшественника, несколько ее модифицировав с учетом требований своего времени. Лопес считал изоляционизм уже ненужным, установил дипломатические отношения со многими странами, поощрял переезд в Парагвай иностранных специалистов, но при этом твердо следовал протекционизму. Экономический рост в стране продолжался, открывались новые фабрики, пороховые заводы, развивалось производство тканей, стройматериалов, бумаги, и, что немаловажно, пушек и ядер. Парагвай, несмотря на незначительные территориальные размеры, превращался в заметную военную величину.