Заря занимается - страница 10

Никола Бабукчиев догнал ребят возле упавшей ограды. Увидев отца, они немного успокоились, и все вместе пошли в сквер.

— Ради! — Денка обняла сына. — Сыночек мой родной. Я уж и не чаяла увидеть тебя живым. Что же это такое, сынок? Нет у нас больше дома, Ради. Остались разутыми-раздетыми.

— Мама, не плачь! Дом отстроим. Я видел его, он целый, — успокаивал ее сын.

— Ты видел его снаружи. Я и отцу твоему не сказала, что стена в бабушкиной комнате обвалилась, чулан тоже… И посуда… Ни одной чашки не осталось. Мы с Богданом сидели в темной комнате на диване, как вдруг дом закачался, накренился… Бабушка на кухне готовила обед. Дверцы буфета распахнулись, все полетело на пол — тарелки, чашки, банки… Потом буфет встал на место, но посуда побилась.

— Соседские дома больше разрушены. И убитые есть. Двоих из нашего класса убило. Раненых много…

— А ты как, не ранен? — Денка стала ощупывать его голову и спину.

— Нога болит, черепицей стукнуло. Потолок обвалился прямо нам на головы… У нас был урок болгарского языка…

Денка повела Ради в конец сквера, села в высокую густую траву, вытянула ноги, Ради положил на них голову. Он расслабился, прикрыл веки, но перед глазами все стояло несчастное лицо матери на фоне выцветшего от беспощадного солнца неба. Приминая босыми ногами траву, подошла и села спиной к ним соседка Юрданка с грудным ребенком. Младенец заходился криком от голода, пеленка, в которую его успели завернуть, была мокрая. Мать приложила его к пустой груди и ребенок заплакал еще сильнее. Юрданка встала на колени и в отчаянии заломила руки.

— Мильо, Мильо, где же ты? Погляди на нас… Муженек мой милый, на кого ты нас покинул…

Денка легонько повернулась, чтобы не потревожить сына, и стала ее успокаивать:

— Не плачь, Юрданка, не надрывайся так, всем тяжело… Видишь, какая беда.

— Ох, Денка, а мне-то каково… Лучше бы помереть, чем так мучиться. Мильо только раз дал о себе знать, прислал весточку из госпиталя, с тех пор вот уже полтора месяца ни слуху ни духу. Что же мне делать, горемычной, с дитем на руках в такую лихую годину? — Юрданка сорвала с головы красный платок и вытерла слезы.

Держа Любку за руку, бабушка Зефира с выбившимися из-под платка волосами бродила по скверу и что-то бормотала. При каждом толчке Любка пыталась выдернуть руку, но старуха ее не отпускала, а когда земля успокаивалась, она опять принималась ходить и причитать — в ней трудно было узнать прежнюю рассудительную женщину, к которой шли за советом близкие и знакомые. Как безумная, топталась она по траве и никто не обращал на нее внимания.

Солнце давно склонилось на запад. Нужно было что-то предпринимать, а все бессмысленно суетились. Бабукчиев позвал пожарника Янко и сыновей, чтобы соорудить на ночь хотя бы навес — ведь в сквере были и малые дети, а из-за Девичьей скалы вставали лохматые черные тучи. Все могло случиться. Палки для подпор можно было взять из поваленных оград, из разрушенных домов, но для навеса нужны были одеяла, половики, рогожи. Инструментов не было. Камнями забили в землю колья потоньше, укрепили их как могли. Бай Янко уговорил жену, чтобы она разрешила вынести кое-что из дома. Пошли к себе и Никола Бабукчиев с сыновьями. Не успели они ступить на лестницу, как земля задрожала, с соседнего дома слетела труба и разбилась у их ног. Тырновцы уже заметили, что толчки повторяются примерно через каждые десять минут. За время передышек можно было кое-что сделать. Увидев своих, Того радостно заскулил, запрыгал вокруг хозяина, идущего в кладовую. Богдан заглянул на кухню, прихватил половик, сдернул со стола скатерть, а в дом войти побоялся. Ради толкнул дверь в коридор, потянул за край длинный, недавно сотканный коврик и вытащил его во двор. Вынеся половики на улицу, где было безопаснее, мальчики стали скатывать их, чтоб легче было нести. Отец все не показывался, ребятам хотелось сделать еще что-нибудь: захватить посудину для воды, чего-нибудь поесть, но кажется, приближалось время нового толчка. Часов у них не было. Часы носил только отец. В доме был еще квадратный будильник, подаренный бабушке на свадьбу. Каждый вечер она уносила его в свою комнату, а утром ставила на подоконник в столовой, чтобы никто не опаздывал на работу. Старуха сама заводила будильник, никому не давала его трогать, и он исправно работал вот уже тридцать шесть лет. Где-то он сейчас?