Живое доказательство - страница 31
Кто-то в конце толпы начал медленно хлопать в ладоши, и еще несколько человек засмеялись; большинство начало отдаляться. Лежа на земле, не удосужившись натянуть на себя ткань своего платья, женщина начала смеяться.
Семнадцать
— Ну, я полагаю, — сказал Мариус, остановившись у двери ванной, — можно сказать, что восторжествовала своего рода естественная справедливость. "
Дверь была приоткрыта на щель, и он чувствовал сладкий, похожий на мочу запах детской присыпки, которой Дороти любила присыпаться после купания. Поначалу Мариус находил это почти отталкивающим, но теперь он смаковал, наряду с почти всем остальным, маленькую и нежную манеру, с которой она держала свое тело приятным на ощупь.
"Мариус, дорогой. Дай мне мой халат, не так ли?"
Стеганый, розовый, он скользил по ее плечам, как атлас по старому шелку.
— Чай готов, — сказал Мариус.
«И я нашла еще несколько таких миленьких пирожных. Бабочки с кремом».
Выйдя в главную комнату их небольшого люкса, Дороти Бёрдвелл улыбнулась своей тонкой улыбкой.
«Мариус, ты меня балуешь. Действительно балуешь».
— Не совсем так, — ответил он, улыбаясь в ответ. Недостаточно, подумал он.
"Теперь, дорогая," сказала Дороти, осторожно усаживаясь в кресло с высоким сводом.
«Я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что произошло в книжном магазине. И я не хочу, чтобы вы что-то упустили».
— Не могли бы вы назвать свое имя? — спросила Линн. "Для записи."
88 «Вивьен Плант».
— А ваш адрес?
«Шляпа семь, Анкастер-Корт, Беймбридж-роуд, Мапперли».
Как и все комнаты для допросов в полицейском участке, эта была маленькой, душной и пропитанной безошибочно узнаваемой пеленой застоявшегося сигаретного дыма. Вивьен Плант с ее ярким платьем и прямой осанкой, остаточным изображением насмешки на ее ухоженном лице среднего класса, выглядела впечатляюще неуместной.
"Где ты сейчас работаешь?" — спросила Линн.
«Я преподаю женские исследования».
— Здесь, в городе?
«В Дерби».
— А ты замужем или холост?
"Ни один."
"Мне жаль?"
«Я живу с одним и тем же партнером семь лет, у нас есть трехлетний ребенок. Мы не женаты. Это достаточно ясно?»
В качестве манифеста, по мнению Линн,
«Мисс Плант, вы признаете нападение на Кэти Джордан…»
«Демонстрация. Я проводил демонстрацию».
— В отношении мисс Джордан?
«Относительно ее работы».
— Значит, вы не одобряете ее книги? Они вам не нравятся?
— На какой вопрос ты хочешь, чтобы я ответил?
Неудивительно, что ей не нужен адвокат, подумала Линн, она думает, что она им является.
— Разве это не одно и то же? — устало спросила она.
"Неодобрение и не симпатия?"
"Да."
«Мне нравится есть шоколадные апельсины Терри, иногда по два за раз; мне также нравится заглядывать вечером в «Макдоналдс» за яблочным пирогом. Я не очень одобряю ни то, ни другое».
Кто-то прошел по коридору снаружи, медленно и целеустремленно ступая тяжелыми ногами. Линн старалась не смотреть ни на свои часы, ни на часы на соседней стене.
«Можете ли вы сказать мне, — спросила она, — почему вы так резко не одобряете книги Кэти Джордан? "
«Какую версию вы хотите? Пятиминутную лекцию или план из одного абзаца?»
Линн вспомнила те времена, когда директор школы читал ей лекции.
«Контур будет в порядке».
«Правильно. Что я возражаю против ее книг, так это то, что они основаны на почти исключительном изображении женщин как жертв, обычно жертв насильственных и унижающих достоинство посягательств. Их унижение и боль прямо пропорциональны прибыли Джордан. Она разбогатела на женских страданиях. ... Ей лучше знать.
— И ты собирался преподать ей этот урок?
«Я думал, что это уместно».
"Покрыть ее краской?"
Да, не так ли? "
— Значит, вы признаетесь, что облили мисс Джордан краской?
«Я думал об этом скорее как облив, но да, хорошо. Я делаю».
— Ты напал на нее.
"Конечно, это должен решать суд?"
— Вы хотите, чтобы дело дошло до суда?
"Конечно."
О Боже, подумала Линн, избавь меня от людей, которые знают, что для меня правильно, лучше, чем я сам. Весь Гринпис, гражданские свободы, феминистская куча всего. «Эта акция была осуществлена от имени какой-то группы или организации?»