Журнал «Вокруг Света» №12 за 1982 год - страница 26

Хорхе сбрасывает газ, и мы плавно объезжаем черные асфальтовые заплаты, усеявшие серую ленту шоссе.

— Следы от снарядов,— говорит Хорхе.— Здесь были сильные бои. Раны залечиваются не сразу: ведь прошло всего три года. Еще много нужно восстанавливать, строить. Многим людям пока негде жить.

Мы проезжаем поселки из лачуг-навесов, где у самой дороги возятся чумазые дети. Бедность и грязь — тоже следы прошлого, но надежды на скорые перемены к лучшему чувствуются везде. Даже в названии поселков, через которые мы проезжаем. Вот, например, белыми буквами по листу железа, укрепленного на двух палках, выведено: «Новая заря».

Миновав квартал строящихся двухэтажных домов, шоссе поворачивает вправо и поднимается в гору, на вершине которой, вдалеке еще, возвышается здание старинного собора.

Въехав по улице вверх, мы оказываемся на площади перед собором. Это центр Леона — одного из очагов культуры Центральной Америки, второго по числу жителей города Никарагуа. За стойкость и жертвы, понесенные в войне против диктатуры, его называют теперь Героическим городом.

Поплутав по узким улочкам колониальной застройки, мы наконец оказались у дома, где находился комитет Сандинистской молодежи «19 июля» департамента Леон.

В просторном вестибюле пусто, стены увешаны пестрыми плакатами, стенгазетами, лозунгами. На одном из плакатов — солдаты в форме гвардейцев Сомосы целятся в тебя из винтовок. Подпись: «Это не должно повториться!» Через открытую дверь одной из комнат доносится стук пишущей машинки. На вешалке — плетеная женская сумочка с ярким рисунком и автомат. Рядом — лозунг: «Власть народа не обсуждают, а защищают с оружием в руках!»

Секретарь комитета Рикардо Бальтодано — светловолосый худощавый парень лет восемнадцати — сказал нам, что открытием выставки хорошо было бы завершить работу ассамблеи их организации. На ассамблею собрались представители всех городов и поселков департамента. Для многих ребят это первая возможность познакомиться с нашей страной, большинство из них знает о советских людях только по рассказам, далеко не всегда правдивым. Еще три года назад за доброе слово о Советском Союзе можно было получить пулю...

Через два часа выставка была полностью готова. Экспозиция начиналась ярким плакатом с надписью «Советская молодежь» на русском и испанском языках и изображением серпа и молота. Затем шли фотографии, показывающие, как работает, учится и отдыхает наша молодежь. За многие тысячи километров от Советского Союза, в самом центре Центральной Америки, в городе, где еще недавно серп и молот рисовали на стенах домов под покровом ночи с риском для жизни, теперь улыбались с фотографий делегаты комсомольского съезда, строители БАМа, белозубые донецкие шахтеры. Над разбитым рейхстагом развевалось Знамя Победы, по целинной пашне плыли трактора...

До открытия выставки оставалось еще часа три, и Лаутаро, двадцатилетний секретарь студенческой организации департамента Леон, предложил нам посмотреть город.

Леон по-испански означает «лев». Город широко раскинулся вокруг высокого холма. Большинство домов не выше двух этажей, все гладко оштукатурены и покрашены в светло-голубые, желтые, розовые цвета. Множество белых гипсовых барельефов... Жалюзи закрывают окна от яркого солнца. На одной из улиц мы останавливаемся у небольшого дома, на зеленовато-голубой стене белая табличка: здесь жил великий поэт, гордость Центральной Америки — Рубен Дарио.

Вскоре мы снова оказываемся на центральной площади перед громадой собора. В темную глубину храма уходят два ряда колонн, между ними потемневшие от времени массивные деревянные скамьи.

Перед алтарем с правой стороны у колонны громадный мраморный лев, устало улегшийся за металлической оградой. В нем еще чувствуется немалая сила, но голова уже склоняется на утомленные трудным путем лапы, лежащие на поверженной лире и мраморном щите с надписью: Рубен Дарио. Это могила поэта.

Выйдя на площадь, я снова залюбовался башнями собора, украшенного золотым орнаментом, фигурами атлантов и святых. С величественной торжественностью здания никак не вязалась странная окраска его: вся верхняя часть каменной кладки была покрыта грязно-черным налетом. Лаутаро объяснил, что во время войны с диктатурой гвардейцы Сомосы засели в храме и, прикрываясь толстыми стенами, с высоты расстреливали людей на площади и окружающих улицах. Оказалось, Лаутаро сам участвовал в боях за освобождение города.