Христианство и психологические проблемы человека - страница 15

, за которой следует новое рождение, тогда такую смерть и новое рождение почти невозможно представить без кризиса. Кризис есть болезнь, но и шанс, так как является судом. И опять вера – это то, что дает человеку силу и в такие темные периоды жизни «выстоять в страшном месте»[59].

Как мне кажется, второй причиной, из-за которой болезненное часто (особенно на пути к обращению, но и позднее) присутствует, а иногда тесно переплетается со здоровым, служит тот факт, что ни в какой другой религии тайна потребности в покаянии не является столь явно глубокой и не выражается в такой сильной степени, как в христианстве. Иногда в драматическом акте покаяния мы становимся свидетелями некой преувеличенности, которая выражает нарастающую строгость совести и доходит до невроза, причем почти всегда наше суетное я, как правило, извлекает из этого сомнительную пользу[60].

Юнг очень высоко оценивал религию и требовал, чтобы она не превращалась в суррогат, подмену, убежище, но являла собой следствие процесса индивидуации после того, как будет очищен кавардак индивидуального бессознательного[61]. Религия проистекает из полноты жизни, а не из ее пустоты, и поэтому Юнг оценивал значительно выше такую религиозность, которая достигается без участия семьи и традиции.

Хотя выделение опыта как условия веры и потребность молодого человека в таком опыте оправданы, все же преувеличение его значимости может вести к гордыне. Всякий хотел бы иметь некие религиозные переживания как устойчивый залог своей веры. Но не всякое переживание сверхъестественного религиозно, и не всегда его можно назвать здравым. Опыт и переживание сверхъестественного сами по себе не могут быть условиями веры, как предполагают сегодня некоторые молодые люди, но, напротив, этим условием является истина. Вера обусловливает опыт. «Блаженны невидевшие и уверовавшие»[62]. А мы можем добавить – и те, кто не искусился. Святой Максим Исповедник[63] считал, что как ум, собирающийся философствовать о божественных творениях, не может начать без веры, так, кажется нам, ничто истинное и здоровое не сможет испытывать божественное, не имея предваряющей веры[64]. Между тем, современные интеллектуалы низводят христианство на уровень религиозного мировоззрения. Человек с буддийским мировоззрением может быть гегельянцем, но не может в то же время быть православным христианином. Ибо, как верно говорит Александр Шмеман[65], христианство не является ни мировоззрением, ни религией, но есть конец всякой религии, поскольку Иисус Христос явился к нам не с тем, чтобы принести еще одну религию, но – новую жизнь, показывая Своей жизнью, какой должна стать наша. От христианина ожидается нечто более высокое и весомое, чем от последователя какого бы то ни было другого мировоззрения, ожидается подвергнуть свою жизнь такому испытанию, при котором слова не будут расходиться с делом, потому что, как говорит один наш современный теолог: «Если вера не влияет на наше поведение, то это не вера, а праздноверие». Наш Бог не является ни deus absconditus (сокровенный бог)[66], ни deus otiosus {праздный бог), но Бог Откровения, который живет и присутствует в нас и вне нас. Для того, чтобы верить, истинным православным христианам не нужны доказательства. Такие христиане уже давно поняли бесполезность вопросов об объективности истинного содержания религии. Еще Уильям Джеймс (William James)[67] правильно писал: «Религия однозначно представляет собой нечто помогающее людям в их жизни. Религиозные представления влияют и на тех, кто их отрицает; они действуют, и в этом заключается их подлинность». Нечто схожее говорит и Карл Густав Юнг: «Всякий человек, имеющий некий религиозный опыт или переживший некие религиозные события, обладает благом, которое служит ему источником жизни, смысла и утешения. Некоторое такое событие может быть абсолютно непередаваемо и даже необъяснимо… Не в моих силах как ученого утверждать, существует Бог или нет. Идея Бога активно присутствует в человеке, следовательно, она есть психическая реальность, а для меня, как психолога, исследующего разные формы психической действительности, этого достаточно».