Счастья тебе, Сыдылма! - страница 66

и начала молиться, вознося благодарности богу за дарованное счастье. Говорят, от радости и ворон плачет. А у старухи слезы во время молитвы лились не переставая.

Окаменевший от счастья Борис зашевелился. «Может, простит меня на радостях, может, помиримся», — подумал он и поднялся с табурета:

— В самом деле, мама, надо сейчас же ехать!

И вот они уже в пути: Жибзыма в коляске с полусонным мальчиком, дочь на заднем сиденье, а Борис гнал машину на такой скорости, какую только можно было выжать из мотора. Дамби и Балжима встретили гостей радостно, суетились и все ждали, что скажет Балма, сидевшая слева от очага — на обычном месте хозяйки «Сейчас одно ее слово — и все решится, — с ужасом подумал Борис. — Или помиримся, или разойдемся навсегда. Только бы этот малыш не испортил все дело». Балжима металась по юрте, готовя угощение, а Дамби почувствовал, что больше молчать нельзя, и по праву хозяина начал:

— Вот что, Балма, ждем твоего слова.

— Какого еще слова? Я все сказала.

Молчание растравляло душу. Роза сидела как на иголках, но ее еще по дороге бабушка предупредила — дай сказать слово старшим.

— Тебе не по нраву этот малыш, знаю, но он не виноват… — начал было брат Балмы по бодонгутскому роду, но она перебила:

— Я не виню его, он не виноват, но и я не виновата. Ни я, ни он никому зла не причинили.

— Тогда в чем же дело? — сверкнул белыми крупными зубами Дамби. — И мы знаем, и весь колхоз знает, в чем виноват твой муж, простите уважаемая сваха-худагы Жибзыма, что говорю дурно о вашем сыне. И работу он не любил, и погулять не дурак был, и своеволием отличался. Но если взрослый человек понял, в чем ошибался, он переделает свою жизнь по-новому, будет жить как все семейные мужчины. Ведь не просто так, с пустою душой, он приехал сюда. Роза принесла им большую радость, и не нужно эту радость омрачать упрямством. Так или не так?

— Так, сват, так, — ответила за всех Жибзыма, а спутники ее согласно закивали головами.

Тут и Балжима вмешалась:

— Хватит, Балма, мучить людей и самой мучиться.

И Роза не удержалась:

— Я не могла, мама, не обрадовать их. Не сердись, мама, ты не должна сейчас сделать глупость.

— Видишь, Балма, все говорят одно и то же. Они приехали за тобой. Так или не так? — снова спросил Дамби.

— Да, так. Мы за тобой приехали, золотая моя невестка. Видит бог, я не позволю больше Борису бездельничать. Ты будешь хозяйкой, уважаемой и любимой. Прости, я во многом виновата, но просто не знала я, что пришло то время, когда женщина вершит всеми делами семьи. Так сказано в проповедях мудреца Молона и русского гараба Толостого. Там же не сказано, с какого года то время начинается — с тигрового или драконового[57]. Балма, золотая моя невестка, пусть накажет меня бог, если я не сдержу свое слово. Ты счастье всей семьи, без тебя нет нашей жизни. Мы приехали за тобой. Что же ты молчишь, сынок?

Борис тяжело встал, подошел к жене:

— Я виноват, во всем виноват. Ты прости меня, ради детей, ради матери и Розы, прости. Пусть все будет по-твоему, пусть жизнь наша пойдет на лад…

Тяжелое молчание повисло в юрте — Балма не сказала ни слова. «Что же она молчит? — Дамби вытер тыльной стороной руки пот, выступивший у него на лбу. — Что же, слово брата по роду, родственников, старой женщины ничего для нее не значит. Уж не взяли ли мы грех на себя, что приютили ее. Что скажут люди? Помогли развалить семью?»

— Почему же ты молчишь? — не выдержал он. — Люди мы для тебя или овцы? Не заставляй меня жалеть, что приютил тебя. Взял на душу грех, возьму и другой — откажу в ночлеге.

Обмерла Балма от этих слов. Хотела что-то сказать, даже губами пошевелила, но так ничего и не сказала. И тут не выдержала Роза!

— Человек ты или не человек в конце концов? — она осеклась, вспомнив предупреждение бабушки, но поняла, что уже поздно и понеслась, как конь в степи: — Если не поедешь, знай: нет у тебя дочери! Уеду, уеду и вовеки тебя не увижу. Едешь или нет?

Эх, Розочка, Розочка, испортила ты дело. Ведь совсем уже хотела Балма сказать: «Не спешите. Дайте мне подумать. Съезжу к брату родному, посоветуюсь с ним, он мне вместо отца». А теперь молча встала, посмотрела осуждающе на Розу и еще крепче сжала губы.