Византийский сатирический диалог - страница 3
10. Но у меня не выходит из головы Крит; помнится, я видел там гробницу твоего Зевса[32] и кустарники, вскормившие его мать. Они зеленеют и по сей день.
Критий: Ты, конечно, не поинтересовался попутно ни заклятиями, ни таинствами Реи![33]
Триефонт: Если бы такие чудеса, Критий, происходили благодаря заклятиям, можно было бы, пожалуй, воскрешать и выводить на белый свет покойников. Однако все, что рассказывают поэты, — вздор, чепуха, сказки. Откажись лучше от Афины!
11. Критий: Не согласишься ли ты на Геру, супругу и сестру Зевса?
Триефонт: Даже не упоминай о ней из-за ее постыдного брака и скорее мимо, пусть себе болтается, подвешенная за руки и за ноги![34]
12. Критий: Кем же мне, наконец, поклясться?
Триефонт:
Критий: Я вижу, ты учишь меня считать и клясться арифметикой. Счет же у тебя прямо, как у Никомаха из Герасы![37] Ничего не понимаю: один равен трем, три — одному?[38] Уж не говоришь ли ты о пифагоровой четверке,[39] восьмерке или тройной десятке?[40]
Триефонт:
Дело не в том, чтобы измерить блошиный прыжок.[42] Я открою тебе сущность всего первородного и состав всего. Недавно я был в таком же тупике, как ты, но мне встретился плешивый долгоносый галилеянин,[43] восходивший до третьего неба и сподобившийся там высшей премудрости. Он возродил меня водою,[44] поставил на стезю праведных и искупил из мест нечестия. И тебя, если послушаешься, я сделаю воистину человеком.
13. Критий: Говори же, многомудрый Триефонт, я весь дрожу!
Триефонт: Читал ты когда-нибудь комедию Аристофана «Птицы»?
Критий: Разумеется!
Триефонт: Там есть такое место:
Критий: Правильно! а дальше что?
Триефонт: Был свет вечный, незримый, непостижимый уму: он попрал тьму и уничтожил хаос; единым реченным им словом, как написал некогда косноязычный,[46] воздвигнул на водах твердь, раскинул небесный свод, сотворил и назначил пути светилам, в коих ты чтишь богов,[47] украсил землю цветами и человека призвал из небытия в бытие. С небес он взирает на праведных и грешных и заносит деяния их в книгу. Каждому он воздаст в день, который сам определил.[48]
14. Критий: А то, что прядут смертным Мойры,[49] это тоже заносится в книгу?
Триефонт: О чем ты говоришь? Критий: О нитях судьбы.
Триефонт: Расскажи, милый Критий, о Мойрах, а я буду слушать и поучаться.
Критий: Помнишь, как сказал славный Гомер:
И о великом Геракле:
Вся человеческая жизнь с ее превратностями предопределена судьбой:
Судьбой суждены и скитания на чужбине:
Как видишь, по словам Гомера, все в жизни зависит от Мойр. Он же утверждает, что Зевс не пожелал своего сына
но
Поэтому, Триефонт, не тщись продолжать этот разговор, хотя бы ты и вознесся на небеса вместе со своим учителем и сподобился таинственного посвящения.
15. Триефонт: Не понимаю, милый Критий, как это Гомер может считать, что рок двояк и выпадает надвое, что такой-то будет конец, если человек поступит так-то, и другой, если он сделает иначе. Ахилл, например, говорит о себе гак: