Восстание Болотникова 1606–1607 - страница 23

.

Одновременно с изданием закона о «заповедных годах» правительство Ивана IV приступило к закреплению результатов этого закона путем организации новой общей переписи земель в Русском государстве[104]. Целью этой переписи, продолжавшейся в течение 1581–1592 гг., являлась запись в писцовые книги крестьян на тех землях, где их застали «заповедные годы». Эти писцовые книги должны были стать основным документом, удостоверяющим права землевладельца на живших на его землях крестьян.

Третьим крупнейшим мероприятием в области законодательства по крестьянскому вопросу явилось издание в 1597 г. закона о сыске беглых крестьян. Этот знаменитый закон являлся логическим завершением двух предшествующих актов: введения «заповедных лет» и составления писцовых книг.

Закон 1597 г. устанавливал, что крестьяне, бежавшие от землевладельца не позднее чем за пять лет до издания закона, т. е. после 1592 г., должны были безусловно возвращаться их старому владельцу. Напротив, крестьяне, бежавшие «лет за 6 и за 7 и за 10 и больши» до издания закона, оставались у нового владельца и не подлежали возврату (за исключением тех случаев, когда иск о возврате таких крестьян был уже предъявлен до издания закона 1597 г.). Двоякий подход закона 1597 г. к беглым крестьянам объясняется тем, что именно в 1592 г. была закончена работа по составлению писцовых книг, начатая в 1581 г.

Таким образом, крестьяне, бежавшие после 1592 г., были записаны в писцовых книгах за старыми владельцами, а крестьяне, бежавшие до 1592 г., оказывались занесенными в писцовые книги уже за новыми владельцами, что и создавало юридическую основу для закрепления беглых крестьян в тех местах, где их застали писцы в «заповедные годы».

Законы 80–90-х годов XVI в. окончательно оформили крепостное право в России в общегосударственном масштабе. Но, нанеся удар по самым коренным интересам крестьянства, они настолько накалили социальную атмосферу, что сделали неизбежным открытый взрыв борьбы крестьянства против растущего феодального гнета.

Особую группу феодально-зависимого населения Русского государства XVI в. составляли холопы. Будучи одной из разновидностей крепостнической зависимости, холопство, однако, обладало целым рядом особенностей, отличавших холопа от крестьянина и по объему гражданских прав, присущих каждой из этих двух групп населения, и в экономическом отношении.

XVI век занимает важнейшее место в истории холопства в Рос сии. Развитие холопства в XVI в. характеризуется двумя главными моментами: 1) отмиранием полного холопства и 2) массовым распространением холопства кабального.

Исследователи справедливо связывают процесс отмирания полного холопства со стремлением феодалов перейти от этой древнейшей формы эксплуатации труда непосредственного производителя к более эффективным формам эксплуатации[105]. Такой новой формой холопства, вытеснившей холопство полное, явилось кабальное холопство.

Уходя своими корнями в глубокую древность, кабальное холопство, однако, представляло собой новое явление в социально-экономических отношениях Русского государства XVI в. Развитие кабальной зависимости стоит в непосредственной связи с теми новыми явлениями в экономике России XVI в., которые заключались в развитии товарно-денежных отношений, растущем товарном обращении и усилении в связи с этим роли денег. Кабальное холопство и явилось тем институтом, в форме которого феодально-крепостническая зависимость распространялась на новые слои свободного населения, оказывавшиеся неспособными в новых хозяйственных условиях сохранить экономически самостоятельное собственное хозяйство и вынужденные итти в кабалу, беря денежную ссуду и давая вместе с тем обязательство «за рост служити», т. е. работать на своего господина — кредитора.

Несмотря на то, что развитие кабального холопства падает еще на XV в., Судебник 1497 г. не содержит никаких постановлений о кабальных людях. Это обстоятельство вряд ли является случайным. По-видимому, молчание Судебника 1497 г. о кабальных людях можно объяснить тем, что к моменту его издания служилая кабала еще не настолько распространилась, чтобы возникла необходимость законодательного регулирования этой формы зависимости. К 50-м годам XVI в., однако, положение коренным образом меняется.